Любить Веласкеса всегда было чуть ли не генетической особенностью русских живописцев. Его «Менины» копировал Илья Репин. От его «Папы Иннокентия X» не мог оторваться Василий Суриков. В годы моей учебы в художественных учебных заведениях о Веласкесе говорили как о недосягаемом образце, настоящем герое живописи, художнике-легенде. Нам, будущим живописцам, хотелось равняться на Веласкеса буквально во всем. Причем в не меньшей степени, чем его волшебное умение владеть кистью, притягивал и образ жизни мастера, успех, сопутствующий художнику всегда, полная востребованность и, конечно же, немеркнущая слава.Наше отношение к Веласкесу подогревали непререкаемые авторитеты, такие как, Александр Бенуа: «...жизненным мастерством отличались многие среди самых неоспоримых художников. И если немало превосходных мастеров на протяжении веков гибло из-за отсутствия какой бы то ни было приспособленности к жизни, то все же мы знаем и таких первейших гениев, которые «в обиду себя не давали». Вспомним о Тициане, о Рубенсе, о Веласкесе...»